"На  площади сделалось тихо, как перед смертной казнью. На каменный помост перед  старым Дворцом взошел Савонарола, высоко поднял Распятие и произнес торжественным громким голосом: - Во имя Отца и Сына и Духа Святого - зажигайте!  Четыре монаха подошли к пирамиде, с горящими смоляными факелами, и подожгли ее с четырех концов".

Это Архитектура Забвения, меня зовут Рихтер, и эта цитата из Дмитрия Мережковского озаглавила заключительную часть нашего рассказа об инквизиции не случайно. Дело в том, что на костре, о котором только что шла речь, сжигались не люди, а книги и картины. Однако это уничтожение ценностей моральных, предельно тонко и символично очерчивает остальные, куда более фактурные детали инквизиционной активности. Обрисовывая в общих чертах ее сущность, нам уже удалось выяснить, что появление Инквизиции стало лишь вводной частью глобального исторического процесса, сформировавшего новый тип общества, одушевленного великим идеалом наведения всеобщего благоденствия, идеалом, в жертву которому это общество готово принести жизнь любого своего члена. Общества, которое современный цивилизованный мир с неподдельным отвращением называет тоталитарным, не замечая, впрочем, что склонность к нему лишь тихо дремлет в глубине человеческого сознания, набираясь сил для очередного выхода под аплодисменты публики, которая к тому моменту в очередной раз пресытится независимостью. Не нужно обладать какой-то особой прозорливостью, дабы увидеть, что схематика подобных сценариев неоднократно обкатана многими веками и народами. Поразительно другое: как изощренному человеческому сознанию удалось во имя Христа создать общество, жестоко карающее всякого, кто не соответствует среднестатистическим представлениям о нормальной жизни, общество, в конечном счете, антихристианское. Впрочем, как вы вскоре увидите, все объяснимо. А пока…

"Вооруженная палками, кольями,  бердышами,  камнями, с криком  и бранью, двинулась толпа по улицам. Впереди шел монах, держа распятие в руках, и пел псалмы: "Да воскреснет Бог и да расточатся враги Его, и да бегут от лица Его ненавидящие Его". "Как  исчезает дым, да исчезнут, как воск от огня, так  нечестивые да погибнут от лица Господня".

Смоляные факелы дымились и трещали. В их багровом отблеске бледнел опрокинутый серп одинокого месяца. Меркли тихие звезды".

2.

Нужно сказать, что в отличие от Испании, где инквизиторы считали, что все рассказы о полетах ведьм на шабаш являются фантазиями склонных к истерии женщин, а отдельные ведовские процессы были связаны с обвинениями в нанесении конкретного ущерба с помощью колдовских средств, папская инквизиция отличалась куда более трепетным отношением к этому вопросу. Впрочем, как и ко многим другим.

"Главный инквизитор… был старичок, сгорбленный, с худеньким,  бледным личиком,  добрым, тихим и простым… По словам близко знавших его, это был "кротчайший  из людей на земле", великий бессребреник, постник, молчальник и девственник. Порою, когда Джованни вглядывался в это лицо,  ему казалось, что, в самом деле, нет в  нем злобы и хитрости,  что он  страдает  больше своих  жертв  и мучит, и сжигает  их из жалости,  потому что верит,  что нельзя  иначе  спасти  их от вечного пламени.

Но иногда, особенно во время самых утонченных пыток и чудовищных признаний, в глазах его мелькало вдруг такое выражение, что Джованни не мог бы решить, кто страшнее, кто безумнее - судьи или подсудимые?

Безумие, которое царствовало в застенках инквизиции среди жертв и палачей, распространялось по городу. Здравомыслящие люди верили тому, над чем  в обыкновенное  время смеялись как над глупыми баснями. Доносы умножались. Слуги показывали на господ  своих, жены  на  мужей,  дети  на родителей. Одну старуху сожгли только, за то,  что она сказала: "Да поможет мне черт, если не  Бог!" Другую объявили  ведьмой,  потому что корова ее, по мнению соседок, давала втрое больше молока, чем следует. В женский монастырь Санта-Мария делла Скала чуть не каждый день после Ave Maria повадился черт под видом собаки  и осквернял по очереди всех монахинь, от  шестнадцатилетней послушницы до  дряхлой игуменьи, не только в кельях, но и в церкви, во время службы. Сестры Санта-Мария так привыкли  к  черту,  что уже не  боялись и не стыдились его. И длилось это в течение  восьми лет. В горных селениях  около Бергамо нашли сорок одну  ведьму-людоедку,  сосавших кровь и пожиравших мясо некрещеных младенцев. В самом  Милане  уличили  тридцать священников, крестивших детей "не во  имя  Отца, Сына и  Духа Святого, а во имя дьявола"; женщин, которые нерожденных детей своих обрекали сатане; девочек и мальчиков от шести до трех лет, соблазненных  дьяволом, продавшихся с ним несказанному блуду: опытные инквизиторы узнавали этих  детей по особенному блеску глаз, по темной улыбке и влажным, очень красным губам. Спасти их нельзя было ничем, кроме огня.

И всего страшнее казалось то, что, по мере возраставшей ревности отцов-инквизиторов, бесы не только не прекращали, а напротив, умножали козни свои, как будто входили во вкус и резвились.

Все казалось возможным: исчезла граница между явью и бредом… По словам и действиям судей Бельтраффио мог заключить, что сила дьявола кажется им равной силе Бога…"

3.

Картина всеобщего помешательства, обрисованная Мережковским, невзирая на всю художественность изложения, оставляет поразительное ощущение какого-то клинического описания. Назвать это историей болезни было бы столь же цинично, сколь и верно. Эта болезнь общественного сознания, как свидетельствуют различные эпохи, с той или иной степенью охоты распространяется не столько различными общественными институтами, сколько каждым, или почти каждым, добропорядочным гражданином.

В числе сотрудников, платных и бесплатных доносителей во все времена фигурировали и  известнейшие деятели культуры, или, как стало принято говорить в веке 20-м - представители интеллигенции. В период, нами рассматриваемый, среди платных осведомителей инквизиции был, например, знаменитый испанский драматург и идеалист Лопе де Вега. А известнейший испанский гуманист фрай Луис де Леон был доносителем бескорыстным и идейным. Правда, он известен скорее как мученик инквизиции: во время очередной ссоры за место заведующего кафедры в университете его оппонент успел донести первым - и фрай Луис пять лет провел в камере предварительного заключения, пока выяснялись обстоятельства его дела. Однако, будучи оправданным, на следующий раз он не оплошал и донес на своего оппонента в научной дискуссии первым.

Причины такой предрасположенности к агрессии, конечно же, можно считать врожденными: "месть - чувство раба; вина - чувство господина," - писал Бердяев. Однако, в то же время, их никак нельзя назвать неискоренимыми. Проблема лишь в том, что искоренять их нужно способом, известным своей пугающей утомительностью: выдавливая из себя раба по капле.

Nota Bene: любой психолог подтвердит, что агрессивность тесно связана со страхом. Человек бросается на другого, если ему страшно. Именно этот механизм и использовался как в инквизиционную, так и в последующие эпохи. Однако есть и обратная связь. Как скрытая, так и явная агрессия порождает чувство вины, которое неотвратимо сменяется тем же страхом. А попытки переложить эту вину на другого от страха не избавляют. Потому что источник страха - наше подсознание, которое держится под замком. Не этот ли замок, который мы, привычно потакая собственным слабостям, оказываемся неспособными снять, держит нас в вышеописанном круге, замкнутость которого сводит нас с ума?..

"Девочка лет десяти без стыда и страха рассказывала судьям, как однажды вечером, на скотном  дворе, хозяйка коровница, дала ей кусок хлеба с маслом, посыпанный чем-то кисло-сладким, очень вкусным. Это был черт. Когда она съела хлеб, подбежал к ней черный кот с глазами, горевшими, как угли, и начал ластиться, мурлыкая и выгибая спину колесом. Она вошла с ним в ригу и здесь на соломе отдалась ему и много раз, шаля, не думая, что это дурно, позволяла ему  все, что он хотел. Коровница сказала ей: "Видишь, какой у тебя жених!" - И потом родился у нее большой,  величиной с грудное дитя, белый червь с черной головой. Она зарыла его в навоз. Но  кот явился к ней, исцарапал ее и человеческим голосом велел кормить ребенка, прожорливого червяка, парным молоком. - Все это рассказывала  девочка так точно и подробно, глядя на инквизиторов такими невинными глазами, что трудно было решить, лжет ли она странной, бесцельной ложью, иногда свойственной  детям, или бредит".

4.

Было бы неправильно оставить за кадром тот факт, что у инквизиционного механизма помимо психологической, существовала - и, обратите внимание, по сей день существует -  прочная религиозно-философская база. То, что инквизицию породил именно католицизм, не является случайностью или неким парадоксом. Это системный и закономерный сбой католичества. Достоевский, например, очень точно указывает на  факторы, заставившие католический вариант христианства сорваться в пропасть: это слепое поклонение авторитету и стремление овладеть мечом и порфирой кесаря. Однако всякий раз, когда церковь тянется к острым предметам и использует свой могучий аппарат принуждения, льются реки крови именем Иисуса. Безусловно, нынче католицизм либерален и прогрессивен. Однако фактически вся база инквизиции осталась нетронутой и по сей день: Папа Римский по-прежнему расписывается за Святого Духа,  классическую теория "двух мечей" - наделения церковных властей светскими функциями - не столь популярную в настоящий момент, никто все же не отменял; плюс к тому, и поныне существует прямой наследник папской инквизиции - конгрегация по делам веры, возглавляемая на данный момент кардиналом Ратцингером…

Вновь приходя таким образом к вопросу внутренней свободы человека, предлагаю вам обратить взгляды на одну аналитическую записку по этой проблеме. Многим она известна под названием "Легенда о Великом Инквизиторе", автор которой - Федор Михайлович Достоевский - приводит Христа в инквизиционную тюрьму на очную ставку с Великим Инквизитором, вопрошающим Спасителя:

"Это Ты? Ты? - Не отвечай, молчи. Да и что бы Ты мог сказать? Я слишком знаю, что Ты скажешь. Да Ты и права не имеешь ничего прибавить к тому, что уже сказано Тобою прежде. Зачем же Ты пришел нам мешать? Ибо Ты пришел нам мешать, и Сам это знаешь. Но знаешь ли, что будет завтра? Я не знаю, кто Ты, и знать не хочу: Ты ли это или только подобие Его, но завтра же я осужу и сожгу Тебя на костре, как злейшего из еретиков, и тот самый народ, который сегодня целовал Твои ноги, завтра же, по одному моему мановению, бросится подгребать к Твоему костру угли, - знаешь Ты это?" - после чего, припоминая Христу, как пятнадцать веков назад Он говорил людям: "Хочу сделать вас свободными", Великий Инквизитор добавляет: "Вот, Ты теперь увидел этих свободных людей. Это дело нам дорого стоило, но мы докончили его - во имя Твое. Пятнадцать веков мучились мы с этою свободой, но теперь это кончено, и кончено крепко".

5.

Приводя наше скромное исследование причин и сущности явления инквизиции к логическому завершению, невозможно не озвучить главную идею Великого Инквизитора, состоящую в том, что Христос, отвергнув все три предложения Сатаны в пустыне, отверг единственный путь, которым можно было бы устроить человека счастливым:

"Страшный и умный Дух, Дух самоуничтожения и небытия говорил с Тобою в пустыне, и нам передано в книгах, что он будто бы искушал Тебя... Так ли это? И можно ли было сказать хоть что-нибудь истиннее того, что он возвестил Тебе в трех вопросах, и что Ты отверг, и что в книгах названо искушениями? … в этих трех вопросах как бы совокуплена в одно целое и предсказана вся дальнейшая история человеческая, - и явлены три образа, в которых сойдутся все неразрешимые исторические противоречия человеческой природы на всей земле

Вспомни первый вопрос; хоть и не буквально, но смысл его тот: "Ты хочешь идти в мир и идешь с голыми руками, с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем, не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся, - ибо никогда и ничего не было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы!" А видишь ли сии камни в этой нагой и раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за Тобой побежит человечество, как стадо, благодарное и послушное, хотя и вечно трепещущее, что Ты отымешь руку Свою и прекратятся им хлебы Твои. Но Ты не захотел лишить человека свободы и отверг предложение: ибо какая же свобода, рассудил Ты, если послушание куплено хлебами. Ты возразил, что человек жив не единым хлебом: но знаешь ли, что во имя этого самого хлеба земного и восстанет на Тебя Дух Земли, и сразится с Тобою, и победит Тебя, и все пойдут за ним, восклицая: "Кто подобен Зверю сему, - он дал нам огонь с небеси!"

В вопросе о хлебах заключалась великая тайна мира сего; приняв хлебы, Ты бы ответил на всеобщую вековечную тоску человеческую - как единоличного существа, так и целого человечества вместе - это: "пред кем преклониться". Нет заботы беспрерывнее и мучительнее для человека, как, оставшись свободным, - сыскать поскорее то, перед чем преклониться.

То, что имею сказать Тебе, все Тебе уже известно, я читаю это в глазах Твоих. И я ли скрою от Тебя тайну нашу? …слушай же: мы не с Тобой, а с Ним, вот наша тайна!.. Мы взяли от Него то, что Ты с негодованием отверг: тот последний дар, который он предлагал Тебе, показав Тебе все царства земные: мы взяли от него Рим и меч Кесаря. А, между тем, Ты мог бы еще и тогда взять меч Кесаря. Зачем Ты отверг этот последний дар? Приняв этот третий совет могучего Духа, Ты восполнил бы все, чего ищет человек на земле, то есть: пред кем преклониться, кому вручить совесть и каким образом соединиться, наконец, всем в бесспорный общий и согласный муравейник… Приняв мир и порфиру Кесаря, Ты основал бы всемирное царство и дал всемирный покой. Ибо кому же владеть людьми, как не тем, которые владеют их совестью и в чьих руках хлебы их. Мы и взяли меч Кесаря, а, взяв его, конечно, - отвергли Тебя и пошли за Ним".

6.

И на этом на сегодня, пожалуй, все. Ваши мысли по поводу услышанной здесь информации или музыки вы можете присылать по электронной почте richter@silver.ru (Рихтер пишется через си-эйч). Следующая встреча состоится ровно через неделю, в понедельник, в 23.00, на частоте 100 ровно и 1 десятая FM, в программе Архитектура Забвения. С вами был Рихтер.

Да, и… не нахожу в себе сил лишить вас еще одной цитаты для размышлений. Еще в начале ХХ века Василий Васильевич Розанов констатировал:

"…культ служения человечеству все сильнее и сильнее распространяется в наше время, по мере того как ослабевает служение Богу. Человечество обоготворяет себя, оно прислушивается теперь только к своим страданиям и утомленными глазами ищет кругом, кто бы утолил их, утишил или, по крайней мере, заглушил. Робкое и дрожащее, оно готово кинуться за всяким, кто что-нибудь для него сделает, готово благоговейно преклониться перед тем, кто удачною машиной облегчит его труд, новым составом удобрит его поле, заглушит хотя бы путем вечной отравы его временную боль.

Человек не только страдает и развратен сам, он вводит растление и муку всюду, где может, во всю природу. Приноравливая к себе, он исказил самые инстинкты животных, он вымучил у них и у растений небывалые формы, принуждая их к противоестественным скрещиваниям, которым не знал бы и границ, если бы не встретил упорного сопротивления в таинственных законах природы. Гнусный беззаконник, он стоит перед этими законами, все еще усиливаясь придумать, как бы нарушить их, как бы раздвинуть все грани и переступить через них своим развратом и злом. Он перемешал климаты, изменил все условия жизни, смесил несмешивавшееся и разделил сродненное, снял с природы лик Божий и наложил на нее свой искаженный лик. И среди всего этого разрушения сидит сам, ее властелин и мучитель, и, мучаясь, слагает поэзию о делах рук своих".