Голем, глиняная кукла, оживленная магией, стал популярным прежде всего благодаря одноименному роману Густава Майринка, "Маятнику Фуко" Умберто Эко, и сериалу "Секретные материалы".
Привет, меня зовут Рихтер, все, что происходит в это время на частоте 100 ровно и 1 десятая FM называется Архитектура Забвения, и должен заметить, что сегодня мы подошли к финальному разговору о мире человеческих сновидений. Полагаю очевидным, что волновать нас по-настоящему сны начинают, как правило, в тот момент, когда они наполняются образами кошмарными. Каковы механизмы этого вторжения, возможно ли его избежать? Вне всякого сомнения, многие считают, что для этого достаточно не есть на ночь и вести здоровый образ жизни. Блажен, кто верует. На всякий случай напомню вам то, что мы уже выяснили в прошлых передачах: на протяжении всей истории человечества известнейшие исследователи природы снов сходились в том, что физиология - лишь один из множества источников ночных видений. В то же время ученые констатируют, что наши ощущения во сне имеют безусловную психическую реальность. Радуясь во сне, мы действительно радуемся. Испытывая во сне страх, мы действительно боимся. Более того: в ходе научных экспериментов Стивена Лабержа выяснилось, что, когда нам снится, что наше дыхание участилось от волнения или усталости, это в точности проецируется на реальное дыхание спящего человека. То есть, не только для нашего мозга, но и для нашего тела нет разницы, происходит ли что-то с нами наяву или во сне. В то же время, поверьте, каждый из нас может выбрать сам, вскакивать ему среди ночи в холодном поту, спать беззаботно как младенцу, или безопасно путешествовать в призрачном мире ночных видений - однако для того, чтобы сделать этот выбор реальным, необходимо, прежде всего, осознать, что происходящее с нами во сне не менее реально, чем то, что мы видим ежедневно: жизнь в мире сновидений протекает по своим, вполне определенным законам, и каждое видение имеет свой, вполне определенный источник.
Пробуждаясь от ночного кошмара, человек, как правило, испытывает смешанные чувства - Лаберж пишет об этом: "В современной западной культуре большинство людей склонны считать кошмары "всего лишь снами", подразумевая, что они только плод воображения и не имеют никаких последствий. Поэтому когда человек просыпается с колотящимся сердцем, потому что во сне за ним в джунглях гнались зомби, он с облегчением произносит: "Слава Богу, это был только сон!", выпивает стакан воды и снова ложится спать. Однако, когда всего пару минут назад зловонные трупы, с глазницами как ворота в преисподнюю, дышали ему в затылок, у человека не было сомнений в их реальности. Зомби, может быть, и были бестелесными, но ужас был настоящим. Таким образом, просто отмахиваться от вполне реального ужаса кошмарных снов, называя его иллюзией, - это ошибка, которая не оставляет вам другого выбора, кроме как снова и снова подвергать себя, возможно, самым отвратительным в своей жизни переживаниям". Полагаю, что большинство англоговорящих людей во всем мире вряд ли подозревают, что на самом деле таится за словом nightmare - ночной кошмар. Героям фильмов Дэвида Линча "Twinpeaks" и "Огонь, иди со мной" в один из самых ужасных моментов жизни посреди гостиной является белая кобыла - по-английски mare - именно она стала для западного сознания привычным образом, несущим в сон кошмары. Не столь важно, знал ли Линч, что современная трактовка слова nightmare - всего лишь каламбур, порожденный человеческой забывчивостью и склонностью к поэтичным образам, но на самом деле все не так безобидно. Истинным своим происхождением слово nightmare обязано вовсе не кобыле, а особому демону, приносящему ужас в ночные видения: его имя - Мара, и в Средние века наши праотцы считали, что Мара, ночная Мара, nightmare, садится на грудь спящему и вызывает приступ стеснения в груди, что-то вроде тоскливого удушья, которое и лишает наш сон покоя.
Карл Юнг как-то заметил, что западный разум склонен недооценивать реальность психических явлений, порождаемых бессознательным, будь то сон или мир божеств и духов. Однако, пишет он, "независимо от того, как "дана" вещь, субъективно или объективно, она есть". Если что-то, например наш страх, оказывает на нас реально ощутимое влияние, не все ли нам равно, чем это порождено? Предостерегая от легкомысленного отношения к воздействию ночных видений, Милорад Павич в своем "Хазарском словаре" стирает ту границу между ужасом и реальностью, которая так часто кажется нам спасительной: "Петкутин прогуливался по сцене и читал вслух имена давних владельцев мест, выбитые на скамьях, громко выговаривая древние незнакомые слова: Кайус Верониус Акт… Секстус Клодиус Кай филиус… Сорто Сервилио… Ветурия Ация… - Не вызывай мертвых! - предостерегла его Калина. - Не вызывай их, придут! Как только солнце покинуло сцену, она сняла с жара грибы и кровяную колбасу, и они сели есть. …Казалось, что те зрители, имена которых были выбиты на скамьях, ели вместе с супругами или жадно причмокивали при каждом новом куске. Сто двадцать пар мертвых ушей прислушивались с напряженным вниманием, и весь зрительный зал жевал вместе с супружеской парой, похотливо вдыхая запах пищи. …В такие моменты Петкутин с особой осторожностью резал пищу, потому что ему казалось, что запах живой, настоящей крови может вывести зрителей из равновесия и тогда они, молниеносные, как боль, бросятся со своих мест на него и Калину и разорвут их на куски, движимые своей двухтысячелетней жаждой. …Только он хотел вложить нож в ножны, как налетел порыв ветра, принесший на сцену облачко цветочной пыльцы. Петкутин чихнул и в тот же момент порезал руку. Запахло кровью, упавшей на нагревшейся за день камень… В тот же момент сто двадцать умерших душ обрушилось на них с визгом и урчанием. Петкутин схватился за меч, но Калину уже рвали на части, раздирая по кускам ее живое мясо, пока ее крики не превратились в такие же, как издавали мертвецы, и пока она сама не присоединилась к ним, пожирая еще несъеденные куски собственного тела. Петкутин блуждал по сцене вокруг остатков костра и их ужина до тех пор, пока кто-то невидимый не поднял с земли плащ и не закутался в него. Пустой плащ подошел к нему и окликнул его голосом Калины. Он обнял ее, содрогаясь от страха, однако под тканью плаща и на дне голоса не было ничего, кроме пурпурной подкладки. … - Калина! - крикнул тогда он. - Это я, твой Петкутин, разве ты меня не узнаешь? Совсем недавно, это было совсем недавно, ты целовала меня. - Какая разница, совсем недавно или тысячу лет назад, теперь, когда все так, как есть? В ответ на эти слова Петкутин вытащил нож, поднес палец к тому месту, где, как он думал, находились невидимые губы его жены, и сделал надрез. Запахло кровью, но она не успела пролиться на камень, потому что Калина жадно ждала ее. Узнав Петкутина, она вскрикнула и начала рвать его на куски как падаль, страстно слизывая кровь и бросая кости в зрительный зал, откуда уже рвались на сцену остальные".
На самом деле сон, и, в особенности, сон кошмарный, приоткрывает крышку области бессознательного, нашего внутреннего "я". То, что находится там, мы не видим и, возможно, видеть не должны. Испанский мистик 16 века Иоанн Креста писал: "человеком на самом деле управляет некая сокровенная глубина души, подобная пропасти. Глубина эта недоступна созерцанию и то, что в ней живет, открывается зрению души лишь по особой воле Бога. И тогда то, что видит душа, ее ужасает, и она понимает, почему "глубина" скрыта от обычного зрения, - человек встречает свою истинную сущность, и эта сущность отвратительна". Видения, приходящие из этой "глубины" Юнг называет "тенью" и предостерегает: "Подобные вещи очень опасны и не терпят нашего западного подхода: здесь начинается игра с судьбой, способная потрясти основы человеческого существования и вызвать такой поток страданий, о котором обычный человек даже не подозревает". Однако кошмарные тени все-таки оживают, и свет, их пробуждающий, проникает в наш внутренний мир из нашей же повседневной жизни. Афганский суфий Санаи пишет, что сознание и мысли людей настолько искажены страхом, гневом, гордыней и предрассудками, что подобны кривому зеркалу, порождающему самые ужасные видения: Чтобы видеть свое отражение в зеркале, надо держать его перед собой, отполированное чисто; даже солнце, не жалеющее света, сквозь туман выглядит осколком стекла; даже лики существ, превосходящих красотой ангелов, в порыве злобы кажутся дьявольскими рожами. "Тибетская книга мертвых" также подтверждает, что во время так называемого сна смерти, человеку являются порождения его собственного сознания. Часть из них великолепна, как мудрость, но часть ужасна, как безумие: "И тогда один из Палачей Бога Смерти набросит тебе на шею петлю и повлечет за собою. Он отсечет тебе голову, вырвет сердце, вывернет чрево, высосет мозг, выпьет кровь, он пожрет твою плоть и изгложет кости, но ты не сможешь умереть. Хотя тело твое будет разорвано на мелкие части, оно оживет вновь. И так будет повторяться снова и снова, причиняя тебе ужасную боль и муку". "Это очередное описание какого-то нереального кошмара", - скажет кто-то. Но разве никто из вас или ваших знакомых не испытывал сходные, по большому счету, ощущения, год за годом проклиная, например, выбранную из-за денег ненавистную работу, или загубленную из-за предрассудков единственную любовь?
Полагаю, многие из вас уже поняли, что первым шагом на пути избавления от реальности ужаса должно стать осознание того, что преследующий вас кошмар - ваше собственное творение. Чтобы двигаться далее, по совету одного из исследователей сна 19 века, Маркуса д'Эрви де Сен-Дени, необходимо найти в себе силы для того, чтобы не бежать от него: "Я не понимал, что сплю, и думал, что меня преследуют ужасные монстры. Я бежал, и как только чувствовал, что они настигли меня, просыпался, весь дрожа и обливаясь потом. ... Этот сон все более влиял на мою жизнь, …но однажды в моем сознании неожиданно пробудилось желание сразиться с фантомами… Я не побежал, а заставил себя прислониться к стене и решил во всех подробностях рассмотреть фантомов, на которых я до сих пор только оглядывался. Я остановил взгляд на главном своем преследователе, чем-то напоминавшем оскаленных, ощетинившихся демонов с соборного портика, и рассмотрел когти на одной из его лап, волосы его бровей, рану на плече - все это образовывало потрясающе подробную картину, одну из самых четких, какие мне доводилось видеть. Концентрация внимания на этом персонаже привела к тому, что остальные, словно по магическому велению, исчезли. Сам же он, казалось, замедлил свои движения, потерял яркость, а очертания его стали размываться, пока он не превратился во что-то вроде парящей в воздухе связки тряпья, и я проснулся". Современная наука в лице Лабержа также подтверждает, что спасаться от кошмара бегством - не лучший выход: "Убегая от кошмара в мир бодрствования, вы избавляетесь только от непосредственного восприятия беспокоящего вас образа. Вы можете почувствовать некоторое облегчение, но, подобно заключенному, который делает подкоп под стену тюрьмы, а оказывается в соседней камере, не получите истинного освобождения. Более того, понимаете вы это или нет, вы останетесь со своим неразрешенным конфликтом, который когда-нибудь ночью обязательно возникнет снова". Для большей ясности позволю себе привести доказательство "от противного": по распространенной схеме, когда что-то ежедневно доканывает вас в так называемой "реальной жизни", вы каждый вечер стремитесь добраться до постели и поскорее забыться, пользуясь подходящими для этого разнообразными средствами. Но побег не удается - на следующее утро вы снова оказываетесь там, откуда бежали… Как видите, стирать грань между двумя мирами совсем необязательно: отражение все равно зеркально.
Итак, как вы уже могли убедиться - любой кошмар, во-первых, оживает благодаря свету из мира нашего сознания, во-вторых, основательно подкрепляется инстинктивным страхом, и, в-третьих, только кажется нам нереальным. Более того: бегство от него превращается в движение по замкнутому кругу, который может растянуться в спираль длиною в жизнь. Однако, если повлиять непосредственно на мир видений не только не в наших силах, но и не в нашей компетенции, то совладать со страхом вполне возможно: как раз он принадлежит исключительно нам. "Страх не имеет причины", - пишет суфийский учитель Джалалудин Руми, - "это плод воображения, преграждающий вам путь, как деревянный засов. Сожгите это препятствие ..." Семь веков спустя совету Руми последовал один из респондентов исследований Лабержа: "Во сне усилием воли я заставил себя войти в ванную, где уже много лет находился необъяснимый источник моего страха. Оказавшись в ванной, я увидел там громадное светящееся существо. Оно не напало на меня, но превратилось в карлика, с длинными руками и округлой головой, как у обезьяны. Мы встали друг против друга. Я терпеливо ждал. Никаких атак не последовало. И внезапно мой ужас исчез, потому что я увидел то, что много лет, с самого моего детства, было за дверью. Это было то же самое, что и за любой дверью, в любом жутком месте - мой страх и моя неспособность с ним справиться". Интересно, сколько реинкарнаций требуется человеческой сущности, чтобы однажды исполнить записанное в "Тибетской книге мертвых": "…при появлении этих мыслеформ не бойся, не ужасайся. Тело, которым ты сейчас обладаешь, это духовное тело склонностей; даже убитое и разрубленное на куски оно не может умереть. А тела Бога Смерти порождены твоим разумом, они тоже нематериальны; пустота не может причинить вред пустоте. Ни Мирных Божеств, ни Гневных, ни Пьющих Кровь, ни Обладателей Звериных и Птьчьих Голов, ни радужных ореолов, ни устрашающих обликов Бога Смерти, в реальности, вне твоего разума, не существует - в этом нет сомнения. Узнай это, и весь твой страх и ужас рассеются. И, достигнув состояния единства, ты станешь Буддой".
Однако, поборов свой страх, можно избавится лишь от какого-то конкретного видения - при этом нет никаких гарантий, что кошмар не вернется в другом образе или форме. Избавится от нечистых видений по-настоящему возможно лишь проникнув к их источнику и очистив его. Удивительно, но вопреки мудрой мысли Киплинга о том, что Востоку и Западу не сойтись никогда, их лучшие умы абсолютно сходятся в том, что неспокойный сон - всего лишь один из симптомов главной болезни - пораженности рациональной и иррациональной частей человеческого "я". Чту поражает наше сознание и подсознание? Оглянитесь вокруг: на мой взгляд, куда проще перечислить то, что им не вредит. Но пытаться очистить мутное стекло окружающего нас мира бесполезно: таким оно создано изначально. Истинное пространство, требующее нашей заботы лежит зб его гранью: за гранью пробуждения от сна повседневной жизни к подлинной реальности, в которой формируется наша сущность. Еще семь веков тому назад один из известнейших христианских мистиков Мейстер Экхарт наставлял: "Все творения стремятся к своему высшему совершенству. Все они стремятся от жизни к сущности и все переносятся в мой разум, дабы стать разумными. И я - единый - возвращаю все создания Богу. Пусть же каждый подумает о том, что он делает". "Блаженны нищие духом, которые оставили Богу все вещи такими, какими они были, когда нас не было".
Ну вот, похоже, на сегодня почти все. Ваши мысли по поводу услышанной здесь информации или музыки вы можете присылать по электронной почте richter@silver.ru (Рихтер пишется через си-эйч). Следующая встреча состоится через неделю, в понедельник, в 23.00, на частоте 100 ровно и 1 десятая FM, в программе Архитектура Забвения. На прощание позвольте искренне порекомендовать вам 28 или 29 ноября посетить московские концерты Филипа Гласса, с музыкой которого и оставляю вас. Ну и, конечно - традиционная пища для размышлений, на сей раз почерпнутая из "Хазарского словаря": "А какова цель охоты на сны? - спросил Масуди. - Цель ловца снов понять, что любое пробуждение - это лишь ступень в процессе освобождения от сна. Тот, кто поймет, что его день - это всего лишь чужая ночь, что два его глаза - это то же самое, что чей-то один, тот будет стремиться к настоящему дню, дню, который принесет истинное пробуждение из собственной яви, когда все станет куда более явственным, чем наяву. И тогда человек наконец увидит, что он одноглаз по сравнению с теми, у кого два глаза, и что он слеп по сравнению со зрячими…"
