Голем, глиняная кукла, оживленная магией, стал популярным прежде всего благодаря одноименному роману Густава Майринка, "Маятнику Фуко" Умберто Эко, и сериалу "Секретные материалы".
Привет, меня зовут Рихтер, и сегодня в Архитектуре Забвения мы продолжаем путешествие по глубинным коридорам земного существования, которые ведут нас в пространство человеческого сна. В качестве отправной точки для сегодняшнего разговора, я предлагаю вам посмотреть на сон, как на некую территорию, плохо поддающуюся исследованию, в силу чего вопрос о реальности событий, происходящих с нами во сне, остается, как минимум спорным. Вряд ли кому-нибудь из нас не задавал себе вопрос: реально ли то, что мне снится? Порождаются ли эти образы нашим собственным сознанием, или в наш сон может заглянуть некто существующий вне нашего разума? С одной стороны мы с детства приучены верить в то, что ночные видения не могут причинить нам вреда. Однако наши праотцы не сомневались в реальности персонажей некоторых снов. И если хотя бы на секунду забыть привычное "это только сон, я проснусь и все будет как обычно", немедленно возникает вопрос: а что именно считать критерием объективности? Здравый смысл подсказывает: объективно то, что существует не только для меня, но и для других людей. В таком случае, сугубо личностный характер каждого сновидения является гарантией его нереальности. Казалось бы все правильно. Однако один из известнейших ученых, исследовавших сон, Стивен Лаберж, в своих опытах столкнулся с таким явлением, как сон, одновременно переживаемых двумя или большим количеством людей. В его лице наука была вынуждена развести руками: "Поскольку главным критерием "объективности" является переживание одного фенoмена несколькими людьми, сообщения о "взаимных сновидениях" дают возможность предположить, что в некоторых случаях мир снов бывает объективен не меньше мира физического…".
Стивена Лабержа вполне можно отнести к разряду добросовестных исследователей, которые в своих опытах идут на эксперименты с собственным сознанием. И эти эксперименты констатируют ту степень реальности сновидений, которая заставляет задумываться над этим вопросом вполне серьезно. В своей книге "Осознанные сновидения" в качестве точки отсчета он приводит документальный сон одного из респондентов своих исследований: "Во сне мы с моим умершим другом отправились в иной мир, чтобы научиться летать. В этом мире летали все - и животные, и люди. Когда друг предложил мне полететь, я ответил, что не умею, поскольку я жив и не принадлежу этому миру. Тогда он улетел и вернулся с крыльями, взятыми напрокат за 25 центов. Нацепив эти крылья, я поднялся в небо, и радостно летал, пока не осознал нелепость того, что меня держит в воздухе пара дешевых крыльев, и с пронзительным криком стал падать вниз. Я лихорадочно искал пути к спасению и внезапная мысль от том, что мгновение назад я летал на этих крыльях, спасла меня - я снова с легкостью взмыл вверх. Эта борьба между верой и неверием, взлетом и падением возобновлялась еще два раза, пока я не понял, что сплю, и в воздухе меня держит только моя вера, а не что-то внешнее". Затем Лаберж сам научился вполне осознанно отслеживать, анализировать и возвращаться к происходящим во сне событиям: более двенадцати раз он наблюдал, как выпавшая из его глаза контактная линза начинала мутации, делясь, словно одноклеточное существо. А идя дальше осознания, ему удалось добился и возможности управления ночными видениями. Вот его подлинный осознанный сон: "Я брел по сводчатому коридору, уводившему вглубь огромной крепости. Каждый элемент этого зачаровывающего зрелища казался реальным, и, несмотря на это я прекрасно осознавал, что вижу сон! Может показаться фантастичным, но, невзирая на крепкий сон, я полностью сохранил все способности бодрствующего состояния. Я мягко перелетел через ступеньки, оказался возле водоема, и сильно испугался, обнаружив, что фигура, воспринимавшаяся мною как статуя, на самом деле была угрожающе живой. Над фонтаном возвышался огромный, жуткого вида джинн. Все мои инстинкты кричали: "Беги!" Но я вспомнил, что это ужасающее зрелище всего лишь сновидение. Осознав, что причиной появления чудовища являлись мои страхи, я положил руки призрака себе на плечи. Сон стал медленно таять, и казалось, что сила чудовища переходит ко мне. Проснувшись, я ощутил себя наполненным вибрирующей энергией. Я был способен сделать что угодно."
Осторожная наука в лице Лабержа, однако, не смогла прикоснуться к истинно глубинным возможностям, которые наши предки использовали, проникая в сон. Знаменитый "Хазарский словарь" Милорада Павича, посвященный обитателям и ловцам снов, гласит: "Они умели читать чужие сны, жить в них как в собственном доме и, проносясь сквозь них, отлавливать в них ту добычу, которая им заказана, - человека, вещь или животное. Сохранились записки одного из самых старых ловцов снов, в которых говорится: "Во сне мы чувствуем себя как рыба в воде. Время от времени мы выныриваем из сна, окидываем взглядом собравшихся на берегу и опять погружаемся, торопливо и жадно, потому что нам хорошо только на глубине. Во время этих коротких появлений на поверхности мы замечаем на суше странное создание, более вялое, чем мы, привыкшее к другому, чем у нас, способу дыхания и связанное с сушей всей своей тяжестью, но при этом лишенное сласти, в который мы живем как в собственном теле. Потому что здесь, внизу, сласть и тело неразлучны, они суть одно целое. Это создание там, наверху, тоже мы, но это мы, спустя миллион лет, и между нами и ним лежат не только годы, но и страшная катастрофа, которая обрушилась на того, наверху, после того как он отделил тело от сласти…" Однако, если кому-то угодно считать, что "Хазарский словарь" - это всего лишь личный сон Павича, к реальности отношения не имеющий, должен заметить, что Павич - не первый ловец, возвращавшийся из сна с добычей. Английский поэт Сэмюэл Тэйлор Колридж, пару столетий тому назад, задался вопросом: "Что если вы заснули и увидели сон, и в этом сне вы полетели на небеса, и там сорвали прекрасный неземной цветок, а когда проснулись, этот цветок был у вас в руке? А, что тогда?" В устах Колриджа, поверьте, этот вопрос вовсе не является праздным: со дна собственных сновидений ему посчастливилось выловить целую поэму. Вырвавшись ненадолго из сна, он записал то, что успел увидеть, - и думая, что остальное допишет после следующего пробуждения, провалился в еще более глубокий, мертвый сон. Колридж ошибся. Окончание поэмы навсегда осталось там, внизу, под темной водой его сновидения: В кипенье беспрерывного волненья, Земля, как бы не в силах своего Сдержать неумолимого мученья, Роняла вниз обломки, точно звенья Тяжелой цепи: между этих скал, Где камень с камнем бешено плясал, Рождалося внезапное теченье, Поток священный быстро воды мчал, И на пять миль, изгибами излучин, Поток бежал, пронзив лесной туман, И вдруг, как бы усилием замучен, Сквозь мглу пещер, где мрак от влаги звучен, В безжизненный впадал он океан. И из пещер, где человек не мерял Ни призрачный объем, ни глубину, Рождались крики: вняв им, Кубла верил, Что возвещают праотцы войну.
В контексте вышеприведенных исследований метафизики сна, видения, которые Рей Брэдбери облекал в знакомые всем фантастические рассказы, удивительным образом обретают вполне реальный характер. Немного отступая от правил, позволю себе одну довольно подробную иллюстрацию: "Спи, спи, спи", - пели голоса. "Мой, - сказал голос. - он мой" "Нет, мой, мой, - сказал другой голос." Словно ты в подводном мире. Зеленые песни, зеленые видения, зеленое время. Голоса булькают и тонут в глубинах морского прилива. Где-то вдалеке хоры выводят неразборчивую песнь. "Наш, он наш", - визжал хор. Грохот металла, звон мечей, стычка, битва, борьба, война. Все взрывается, его мозг разбрызгивается на тысячи капель. Он вскочил на ноги с пронзительным воплем. Раздался голос: "Я - Тилле из Раталара, Убийца Людей!" "Я - Иорр из Вендилло, Истребитель Неверных!" "Что это за планета?" - спросил Сейл, пытаясь побороть страх. "Когда-то она была могучей, когда-то - место битв, теперь мертвая, теперь безмолвная. Но вот пришел ты, чтобы снова дать нам жизнь… "Вы умерли, - сказал Сейл, - вы ничто, вы просто ветер". "Мы будем жить с твоей помощью. И сражаться благодаря тебе". "Так вот в чем дело. Я должен стать полем боя… Сколько же вы ждали?" - спросил он. "А сколько длится время?" "Десять тысяч лет?" "Может быть". "Десять миллионов лет?" "Возможно". "Кто вы? - спросил он. - Мысли, духи, призраки?" "Все это и даже больше". "Разумы?" "Вот именно". "Как вам удалось выжить?" "Когда-то это была плодородная страна, богатая планета. На ней жили два народа, две сильные нации, а во главе их стояли два сильных человека. Я, Иорр, и он, тот, что зовет себя Тилле. И планета пришла в упадок, и наступило небытие. Мы долго жили и много сражались. И когда планета умерла, наши тела ссохлись, но наука помогла нам выжить". "Выжить, - удивился Сейл. - Но от вас ничего не осталось". "Наш разум, глупец, наш разум! Чего стоит тело без разума? Мы были просто нереальностью, паром. Долгое время. До сегодняшнего дня. Ты пришел, чтобы дать нашему уму физическую оболочку. Дать нам наше желанное тело". "Но я - личность. Я возмущен вашим вторжением. Я моргну глазом, и вы пропадете, призраки! Я пробужусь и сотру вас в порошок!" "Но когда-нибудь тебе придется снова уснуть! И когда это произойдет, мы будем здесь, ждать тебя". "Чего вы хотите?" "Плотности. Массы. Снова ощущений". "Но ведь моего тела не хватает на вас обоих". "Мы будем сражаться друг с другом". Раскаленный обруч сдавил его голову. Будто в мозг между двумя полушариями вгоняли гвоздь. Теперь все стало до ужаса ясным. Страшно, блистательно ясным. Он был их вселенной. Мир его мыслей, его мозг, его череп поделен на два лагеря. Они используют его! Под рдеющим небом его мозга взвились знамена. В бронзовых щитах блеснуло солнце. В сверкающих волнах плюмажей, труб и мечей понеслись серые звери. Десять тысяч человек столкнулись на маленькой невидимой площадке. Десять тысяч человек понеслись по блестящей внутренней поверхности глазного яблока. Десять тысяч копий засвистели между костями его черепа. Выпалили десять тысяч орудий. Десять тысяч голосов запели в его ушах. Теперь его тело было расколото и растянуто, оно тряслось и вертелось, оно визжало и корчилось. Бормотание, вопли, как будто через равнины разума идет армия за армией, мечи сверкают на солнце, пятьдесят тысяч умов, использующих его, хватают, скребут, режут. Через миг - страшное столкновение, одна армия на другую, бросок, кровь, грохот, неистовство, смерть, безумство! Миллион лет все эти мысли таились в безвредной на первый взгляд, но ядовитой атмосфере планеты и ждали живого человека, чтобы он стал сосудом для их проявления. И победитель овладеет останками этого безумца - трясущимся, хохочущим диким телом - и пошлет его скитаться по лицу планеты на десять, двадцать лет, а сам надменно расположится в нем и будет творить суд, и отправлять на казнь величественным жестом, и навещать души невидимых танцовщиц. А его самого, то, что от него останется, отведут в какую-нибудь потаенную пещеру, где он пробудет двадцать безумных лет, кишащий червями и войнами, насилуемый древними мыслями.
Если Брэдбери облекает свои видения в фантастическую форму, не обозначая напрямую их источник, то небезызвестный писатель Роберт Льюис Стивенсон весьма недвусмысленно приписывает сюжет своей знаменитой повести "Странная история доктора Джекилла и мистера Хайда" "маленьким помощникам", которые постоянно сопровождали его во сне: "Чем больше я думаю об этом, тем более мной овладевает стремление обратиться к миру с мучающим меня вопросом: что из себя представляет этот Маленький народец? Его люди возникают в состоянии, когда у спящего не остается сомнений... Они откуда-то знают, как ему лучше всего построить сюжет большого произведения и как сделать его более динамичным. Но я не думаю, что только этим ограничиваются их способности. Нет сомнения, что они могут продиктовать ему новое произведение целиком, как сериал, главу за главой, оставляя загадкой, чем же все кончится." Моцарт, Бетховен, Вагнер, Тартини, Сен-Санс также приписывали источник своего вдохновения снам. Хрестоматийным стал случай, произошедший с Дмитрием Менделеевым: однажды ночью 1869 года он уснул, изнуренный многочасовой работой над классификацией химических элементов, и "увидел во сне таблицу, где каждый элемент находился на своем месте". Проснувшись, ученый записал эту таблицу в том виде, как она ему запомнилась. Позже Менделеев удивленно констатировал, что фундаментальное открытие современной физики явилось из сна в таком виде, что "положение ни одного из элементов не нуждалось в коррекции". К сожалению, не столь широко известен факт, ставший одним из ключевых событий начала нашей эры. В 312 году под стенами Рима, накануне решающего сражения, при свете дня император Константин увидел в небе крест с начертанными словами: "Сим победишь". Затем ночью во сне к нему явился сам Христос и повелел ему изобразить на знамени крест. Исполнив это, Константин одержал победу. В следующем, 313 году Миланским эдиктом христианство было признано официальной религией Римской империи.
"Сны - это сокровищница знания и опыта", -- пишет тибетский буддист Тартанг Тулку, -- "однако, их часто недооценивают как средство познания действительности. В состоянии сна наше тело отдыхает, но мы видим и слышим, передвигаемся и даже способны обучаться. Правильное использование состояния сна, равносильно увеличению времени нашей жизни в два раза: вместо ста лет мы живем двести".
Впрочем, каждый решает сам, общаться ему с собственными снами или оставить их в покое. Во всяком случае, тема пока не исчерпана, и финальный разговор состоится через неделю, в понедельник, в 23.00, на частоте 100 ровно и 1 десятая FM, в программе Архитектура Забвения. Ваши мысли по поводу услышанной здесь информации или музыки вы можете присылать по электронной почте richter@silver.ru (Рихтер пишется через си-эйч). А на прощание, в качестве пиши для размышлений, оставляю вас с великолепным произведением Филипа Гласса, московские концерты которого всем ценителям музыки, звучащей в Архитектуре Забвения, определенно, стоит посетить 28 или 29 ноября; и с цитатой из Тибетской Книги Мертвых: Вместе с яркими лучами Мудрости возгорится тусклый голубой свет из мира животных. И тогда под влиянием видений собственных склонностей ты испугаешься лучей ярких: ты захочешь бежать от них и соблазнишься тусклым светом из мира животных. Не бойся сверкающего пятицветного сияния; знай, что это - твоя собственная мудрость. Из глубины этого сияния раздастся звук Истины, подобный тысяче громов. Гремящими раскатами прогрохочет он, и среди них ты услышишь крики: "Бей! Убивай!" - мантры, внушающие страх. Не бойся; не беги; не ужасайся; знай, что эти звуки - умственное содержание твоего собственного внутреннего света. Не соблазняйся тускло-голубым светом, не поддавайся слабости. Если соблазнишься им, то попадешь в мир животных, где царит неведение, и претерпишь там безмерные страдания рабства, бессловесности и невежества; пройдет очень долгое время, прежде чем ты сможешь его покинуть. Не соблазняйся им." "Так, тщательно наставляемый, тот, кому суждено освободиться, придет к осознанию Истины; этим путем многие достигнут Освобождения. Но худшие из худших - те, кто обладают очень плохой кармой, не имеют склонности ни к какой религии, или не соблюдали обеты, продолжат свое блуждание, опускаясь все ниже и ниже."
